ГЛАВА 10

Марк

         На полигон мы выехали очень рано, солнце только-только пробивалось сквозь ночную мглу, и начинался рассвет. За годы обучения в военном училище я настолько привык к раннему просыпанию, что и представать себе не мог, какого это – вставать в одиннадцать часов. Армия закаляет не только характер, но и привычки людей. Не думаю, что когда-либо я стану лентяем, перестану заниматься спортом по утрам и вечерам, буду спать до полудня, медленно одеваться и растягивать удовольствие за едой.

         На полигон отправили только шестую роту, мы ехали в военных грузовиках по десять человек и отдельно ехали наши руководители, командующие и подполковники. На экзаменах, проходящих на полигоне, всегда присутствовал полковник Харрисон, однако в этот раз он остался в училище. Я так и не успел поинтересоваться у него, какова причина, но догадываюсь, что всё дело в приближающейся к нашему городу войне. Харрисон уже неделю держал связь с генералом Айслером касательно поддержки войск. Я знаю Харрисона довольно хорошо и уверен в том, что он не отправит первокурсников и второкурсников погибать на этой войне. Он оставит их в резерве и будет надеяться, что им никогда не воспользуются. А вот шестой курс и, скорее всего, пятый – уже более опытные солдаты, они будут защищать границы города.

         Полигон как раз считался границей, находился где-то в часе езды от училища. Это было огромное поле, с одной стороны которого подъездная дорога, ведущая к городу, с противоположной лес – граница полигона, и с левой стороны расположен небольшой, но глубокий ров. 

         Пока мы добирались до полигона, парни завели между собой беседу о тактике и стратегии военных действий. Они не раз спрашивали моё мнение, но я не мог ответить, так как совершенно не слушал их. Мои мысли были заняты другим: я думал о вчерашнем дне, о том, как мы проводили его в парке развлечений. Я счастлив, когда счастлива моя сестра. По сути, эта маленькая и не по возрасту умная девочка – всё, что осталось в моей жизни, и я обязан заботиться о ней, делать её жизнь лучше. И хоть счастье было мимолётным, она на время забыла то, о чём плачет каждый вечер. Это всё, что я мог пока ей дать.

         Ещё я думал о девушке, зачаровавшей меня. «Что это, чёрт возьми, произошло вчера?», - спрашивал я сам себя, не раз чертыхаясь. Она улыбалась мне, она обнимала меня, мы держались за руки. Этот человек просил не влюбляться и продолжает делать всё, чтобы я по уши вляпался в любовь. Она ведёт себя, как стерва? Нет, это не так. Она сама по себе такая, непринуждённо милая и добрая, с немного грустными глазами, но вчера они светились от радости. И каждый раз я тонул в этом свечении. «Что она со мной сделала?», - задавал я мысленный вопрос. В моей жизни было много девушек и лишь одна зацепила моё сердце, подобно Эбби. А после она его разбила, я не хотел этого вспоминать. Ради той, прошлой и уже забытой, я был готов бросить всё только потому, что она так хотела. Эбигейл совсем другая, не думаю, что она когда-нибудь станет указывать, что мне делать. Я солдат, не писатель, но у меня чувство, будто я могу написать целую книгу о Эбби – девушке моих грёз. Даже название подобрал. Пару недель - и такие чувства! Я не романтик, нет, я не из тех сказочных принцев и героев. Я хочу стать героем для страны и для семьи, но я не романтик. Никогда не верил в любовь с первого взгляда. Чаще всего оказывается так, что - то, чему ты больше всего не веришь – сбывается.

          - Марк! Земля вызывает Марка! Ты что это в облаках витаешь как девчонка? – Джордан дёргал меня за плечо.

         Весельчак высказал ещё пару колких слов в мой адрес, от чего все парни смеялись. Я не злился, я любил своего друга и его глупые, лишь изредка смешные шутки. Но он всегда мог разрядить обстановку, помочь расслабиться или отпустить мысли, которые грузили.  Джордан нравился всем без исключения.

         Нам попался самый лучший водитель, его обычно все называли Жаба, я даже не знаю его настоящего имени. И не могу точно сказать, почему именно Жаба: слышал около трёх вариантов, отчего ему дали именно такое прозвище. Он вовсе не был похож на жабу и нисколько не обижался на это имечко. Одна из версий, что Жаба был заядлым «Шумахером» в свои молодые годы и умудрялся не только гонять на машинах, а ещё участвовать в трамплинных гонках, как в старой игре. Ещё он умел выполнять трюк – прыжки на колёсах. Говорили, его машина прыгает, будто лягушка. Всё это он делал в молодые годы, а сейчас Жабе уже под сорок, а прозвище так и осталось за ним. За что мне нравился этот мужик, так за то, что он никогда не скучал. Он включил нам лучшие песни, которые мог найти по старому радио, которое сам вмонтировал в свой грузовик.

         До самой остановки мы пели во всё горло, перекрикивая радио. Иногда люди, проходившие мимо, смотрели на нас с презрением и осуждением. Видимо думали, что эти - то парни будут их защищать. Мало кто понимает, зато осуждать умеют все.

         Мы были на полигоне ровно в семь утра. Первым делом разбили лагерь и перекусили с дороги. Однако долгое время отдыхать наши «надзиратели» - так мы в шутку называли подполковников, преподавателей и командиров - не дали.  Сначала мы отправились на пробежку, после - отжимания и пресс. Дальше сборка и разборка винтовок, пистолетов и другого оружия. Подготовив оружие к стрельбе, мы по очереди выполняли необходимые упражнения, а после каждый солдат, лежа на животе выполнял стрельбу, попадание со ста метров. С каждым удачным попаданием, метраж увеличивался. Картина зрелищная – двадцать молодых бойцов выполняют обстрел из пулемётов, с двухстах пятидесяти метров.

         Нам дали небольшую передышку, и после мы продолжили обучения в рукопашном бою. Мы разделились на пары, я и Джордан, само собой, были вместе. А вот Громиле всегда не везло с партнёром-противником, никто не хотел получать лишние удары и синяки. С ним в паре всегда находился Умник. Он побеждал умом, а Громила массой. Они дополняли друг друга, и каждому было чему поучиться у друга. А нам просто было смешно наблюдать за несоответствием размеров и роста Стивена и Алекса. Главное, что ничто не мешало быть им друзьями.

         Джордан пытался победить меня с помощью своих колких реплик, но я уже давно выучил наизусть все его уловки. И сам Весельчак уже понял, что мои неуправляемые приступы злости прошли, и я держу себя в руках. Так что мой друг быстро сдался в попытках сломать меня и в тот самый момент я перешёл в наступление.

         После первого поединка подполковники разделили нас на пары сами, исходя из личных наблюдений. Мы с Джорданом были разъединены, и я отправился к парню из моей роты по имени Клаус. Отличный малый, я всегда был хорошего мнения о нём касательно и личных, и профессиональных характеристик. Но и Клаусу с его настойчивостью не удалось меня победить. Несмотря на то, что по силе мы были практически равны, Клаус выдавал себя мимикой или характерным дыханием. Каждый его выпад я мог предотвратить.

         Мы пожали друг другу руки после боя и вместе отправились к палаткам. За всеми учениями не замечаешь, как быстро проходит твой день, было уже время обеда. Шестая рота начала приготовления: развели два костра, нарезали овощи для супа, залили котлы водой, кинули бульонные кубики, овощи и кашу. Пока варился походный суп, подполковники объясняли нам важность того, что проходит на полигоне, просили быть сдержаннее и не воспринимать всё, как шутку. При последних словах они особенно серьёзно посмотрели на Весельчака. Все были слишком серьёзны, слишком озабоченны войной. И слишком боялись. Слушая наших командиров, мне казалось, будто они в нас не уверены, будто считают, что мы и одного боя не выдержим. А ведь все парни изо всех сил старались понравиться начальству.

         Пообедав и немного отдохнув, мы продолжили учения. На этот раз подполковники хотели создать имитацию боя. Они выдали нам автоматы с ненастоящими пулями – пневматическое оружие. Надели на нас жилеты, имитируя бронежилеты, хотя они были самые обычные. Чёрный жилет я надел поверх рубашки цвета хаки, надел шлем и взял своё оружие с дополнительными боеприпасами. Командиры разделили нас на две команды по десять человек. В одной команде капитаном был я, так как я был выбран капитаном роты. Выбирали сами ребята и я благодарен им за такую честь. Не знаю, за какие такие заслуги назначили меня, но я не подвожу своих парней. Ведь быть капитаном роты означает не только то, что парни должны слушать твои команды, но и то, что капитан - это посредническое звено между ротой и подполковниками, полковником. А значит, за все ошибки роты в первую очередь получает взыскание её капитан, а также ему приходится улаживать разные неприятности.

         Подполковники делили курсантов на команды по своему усмотрению и не хотели делать команду только лишь из лучших друзей, чтобы научить нас справляться без помощи друг друга. Так что в моей команде остались только Громила и Чёрный, а всех остальных парней распределили в другую команду, Джордан был выбран их капитаном. Основная задача капитан - не дать себя «убить», и попытаться «убить» капитана другой команды. В таком случае его команда имеет право сдаться или же продолжать бороться без капитана. Несмотря на все просьбы наших подполковников, мы воспринимали всё это как обычную игру.

         Мы рассредоточились по полю, заняли позиции, кто-то сел в засаде, кто-то вышел на открытое место. Игра началась. Послышались первые выстрелы – они были не настоящие, значительно отличались от выстрелов настоящими пулями, опасными для жизни. Мы не следили за ходом времени, мы были не просто мальчишками, которые пришли развлечься: каждый из нас знал, что торопиться нельзя. Когда наш бой и перестрелка были в самом разгаре, я стал искать Джордана. При этом Громила и еще один парень из моей команды прикрывали меня как своего капитана. Я видел, что парни очень реалистично падают, будто бы умирая. У военных были немного изменены правила этой игры: если тебе попали в руку или ногу, но ты не мёртв и способен стрелять – стреляй. Если выстрел в живот, голову или грудь, то есть практически смертельный, то ты должен лежать на месте, пока тебя не оттащит твой соратник, для якобы первой помощи, либо же ты «мёртв», и остаёшься на поле боя.

         Мне понадобилось довольно короткое время, чтобы понять, что Джордана нет среди воюющих, значит, они оставили своего капитана в засаде. Хитро, но трусливо, казалось мне. Я всегда был уверен, что капитан должен идти впереди всех своих людей, вести их за собой.

         Я так же залёг, отправив ребят в бой, мне следовало обдумать, где мог спрятаться мой друг. Было два варианта: ров или лес. Лес был ближе, поэтому я выбрал его. Я оставался в стороне от битвы, но пока что полз высокой и густой траве, чтобы меня не подстрелили. Я подал знак одному из парней моей команды, и как только он стал меня прикрывать, я короткими перебежками двинулся к лесу, одновременно отстреливаясь от противника. Я знал, что Джордан следил за мной из леса и как только я приближусь, он выстрелит. Я был очень осторожен. У меня была своя тактика в таких ситуациях. Я отправил прикрывающего парня обратно, так как должен был выйти с Джорданам один на один.

         И в этот момент я заметил черноволосую голову своего друга. Джордан выглянул, возможно, чтобы выстрелить в меня, но посмотрел куда-то в другую сторону. Тут я услышал два характерных выстрела. В шуме было сложно различить выстрел из настоящего оружия. Я решил, что мне показалось, но видел, как мой друг упал. Я огляделся вокруг, кто мог стрелять в Джордана? Но все парни были заняты стрельбой в центре полигона. Пришло осознание. Мне не показалось!!!

         Сломя голову я побежал к упавшему другу и увидел кровь! Тёмная и густая она вытекала из округлой раны на животе. Но Джордан прижимал рукой другую рану, в области нижней части лёгких. Крови там было значительно меньше.

- Джордан, ты слышишь меня? Будь со мной! – я смотрел в карие глаза друга и понимал, что они были затуманены от боли. – Помогите! Сюда! Скорее!

Я боялся, что в шуме никто не услышит меня. Я кричал и кричал не своим голосом. Джордан был в сознании и пытался что-то мне сказать, но его дыхание сбивалось. Я видел, как ему больно. Он лишь показал в сторону, и я увидел какое-то шевеление в кустах. К этому моменту прибежали парни, Француз и ещё двое побежали в лес за стрелком. Недолго думая, я стал отрывать куски от собственной рубашки, руки будто онемели и ткань не поддавалась. Мне было страшно за друга, и когда ткань всё же треснула по швам, я стал зажимать рану на животе, где было обильное кровотечение. Я понял, что пуля здесь прошла навылет, но один я не мог повернуть Джордана. Как раз к этому моменту подоспели остальные парни и подполковники. У меня гудело в ушах.

Два выстрела, две пули, два попадания. Одно сквозное, а вторая пуля, видимо, застряла в ребре. У нас были занятия по оказанию самой необходимой помощи. Я знал, что вынимать пулю нельзя.

Вернулись Француз и парни, которые пытались догнать стрелка, и я понял, что безрезультатно. На раз, два, три, мы подняли Джордана. Жаба подъехал совсем близко. Я продолжал прижимать рану, пытаясь остановить кровотечение. Это было необходимо: до города ехать час, ещё и больница в противоположной стороне. Джордан мог умереть от болевого шока, от потери крови. Он мог умереть! У меня у самого был шок. Со мной в машине ехали Пчела, Громила, Француз, Чёрный и Умник. Впереди сел подполковник.

Жаба разогнался и ехал с невероятной скоростью, я слышал, что он сигналил, когда нужно было проехать перекрёстки или обогнать других. Пронзительные гудки были сигналом тревоги. С такой скоростью мы можем доехать и за полчаса, нарушая все правила. Ехать до больницы слишком далеко, поэтому мы едем в училище, где постоянно находится наша врач - мисс Роузи. Она военный врач и в училище есть необходимое оборудование. Я знаю или я надеюсь!? Джордан очень тяжело дышал, а потом и вовсе потерял сознание.

- Друг! Будь со мной, слышишь! Не оставляй нас!