ГЛАВА 1

Эбигейл

Я помню, когда война пришла в мой дом. Помню, когда она забрала у меня всё. Это был самый обычный день, не предвещающий беды. Конечно, мы уже как неделю знали, что ведутся военные действия. Но из-за чего, против кого – всё это было не известно простым людям. Тогда мне казалось, что вся эта война так далеко от меня, от моего дома, моего города. Зачем кому-то нужно захватывать маленький городишко Вистертаун? Ответ на этот вопрос я, наверно, не скоро узнаю.

Было обычное майское утро вторника. В эти дни у мамы выходной, а папе на работу только к двум дня. Повезло им, а у меня - учёба. Не лёгкая жизнь у студентки второго курса медицинского факультета –каждый день вставать в семь утра. Папа у меня - ранняя пташка, всегда просыпается в полседьмого, а вот на месте мамы я бы спала до двенадцати, раз выходной. Но нет, священнодействует на кухне, готовит нам завтрак. Я побрела в ванную и взглянула на своё сонное, уставшее лицо. Тёмные круги под глазами, русые волосы растрепались и запутались, губы потрескались. Да уж, красотка, нечего сказать. Ладно, сейчас приведу себя в порядок и буду, как новенькая.

После контрастного душа и мятного геля я вышла из ванной другим человеком – бодрая и свежая. На кухне во всю пахло мамиными оладушками, на столе приготовлены тарелки и кофе. Папа уже выпил чашечку и попросил добавки. Он очень любит кофе и я, видимо, пошла по папиным стопам. Мама нас ругает, говорит, что кофеин вреден. Но мы лишь задорно улыбаемся.

Папа любил смотреть с утра новости. Голос диктора в телевизоре тараторил:

- До сих пор не известно, куда пропали заключённые из тюрьмы в Сент Кастерли, так же не известно, кто является организатором и кто помог всем этим преступникам сбежать. А сейчас я передаю слово моему коллеге из информационной службы канала «Фокс».

Вместо красивой брюнетки с «надутыми» губами на экране появился светловолосый мужчина, который известил:

- С места событий говорит Алекс Моррей. - он стал быстро рассказывать о происшествии, случившемся в городе недалеко от нас.

Когда, наконец, закончили новости обо всех тех ужасах, которые творятся в мире, мама подала завтрак и прокомментировала события:

- Что ж это творится, не дают людям жить спокойно! Они там воюют, а погибают совсем невинные. Страшно. Что делать, если и до нас это дойдёт?

Папа поддержал её опасения, и они с тревогой обсуждали только что услышанное. Мне оставалось лишь жевать свои оладьи с малиновым вареньем и пить кофе. Не любила я обсуждение новостей, особенно за таким вкусным завтраком. Доев, я поблагодарила маму, поцеловала её и папу и, захватив сумку с тетрадями и телефон, побежала в университет.

Посмотрев на часы, я поняла, что вполне успеваю пройтись. Мой город действительно не большой, всего полчаса и ты уже сидишь на первой паре по генетике. Возможно, кому-то кажется, что это скукотища, но не мне! С детства я решила, что буду врачом. На это повлияло одно происшествие, случившееся со мной в восьмом классе. Когда-то на уроке английского наша учительница упала, забилась в судорогах и стала задыхаться. Ребята плакали, а у меня почему-то не было слёз.  Кто-то бросился позвать других учителей на помощь, я же подбежала к учительнице. Если бы я только знала, как ей помочь, мне так хотелось этого! Но не могла, потому что меня никогда не интересовали болезни и их лечение; и, как любой другой ребенок, я с детства не любила врачей. Но вот теперь я учусь на врача – хирурга. Странно, не правда ли? Слава Богу, учительница тогда осталась жива, но мне всё равно было грустно, что я стояла и бездействовала. С того самого момента я решила изучать медицину, попросила маму записать меня на курсы медицинской помощи. Один раз я даже спасла мальчика, который ехал на велосипеде и врезался в дерево. «Спасла», конечно, громко сказано, просто зафиксировала перелом руки до приезда «скорой помощи». Но я чувствовала себя настоящим героем! Родители говорят, что помогать людям – моё призвание.

После лекции преподаватель дал нам огромное задание. Вот и накрылись мои планы по просмотру фильма. Я-то думала, вторник – лёгкий день, всего-то две пары, вернусь домой и хоть немного передохну.

 Так вышло, что у меня не много друзей. Лучшая подруга учится в другой стране, и общаемся мы теперь только по Скайпу. Есть знакомые в университете, но в том-то и дело, что знакомые. Я, мягко говоря, «заучка». Девочки в моём возрасте красятся, как Барби, надевают мини-юбки и каблуки, кокетничают с парнями и расхаживают по клубам и кафешкам. А я что? Я не ношу каблуки и мини-юбки, максимум, чем могу воспользоваться, так это тушью и пудрой. Наверное, поэтому я не интересую мальчиков. Когда-то, совсем давно у меня был парень, учился в параллельном классе. Только встречались мы всего две недели. Вот с того момента я и не замечаю на себе восхищённых взглядов мужчин. Либо со мной что-то не так, либо все действительно с ума посходили, раз ухаживают только за разрисованными и ненастоящими Барби.

Я пережила вторую пару, взяла кофе в автомате, а когда допила его, спустилась в библиотеку. Надо было взять новую книгу, которую нам посоветовал преподаватель по генетике. Я получила нужную книгу и села за стол. Подвязав свои длинные волосы в небрежный пучок, чтобы не мешали, я принялась за изучение нужного параграфа.

Так я просидела за учебниками чуть больше часа, когда всё началось. Да, именно в этот самый момент война пришла в Вистертаун. Сначала я услышала взрывы – бомбили мой город. Потом послышалась стрельба, крики, вой сирены. Я застыла в недоумении, пока одна из бомб не попала в здание университета. Слава Богу, я находилась совсем в другом крыле. Но университет затрясло, люди стали паниковать, кричать и выбегать наружу. Я последовала их примеру. Стадное чувство. Однако придя в себя на улице, я поняла: мне надо попасть домой, к родителям, а потом мы вместе куда-то спрячемся. Я побежала к автобусной остановке, но оказалось, что ждать бесполезно. На своих двоих я понеслась, сломя голову, к дому. Люди вокруг меня бежали совершенно в противоположную сторону, садились в такси, свои машины, бежали к автобусным станциям или на вокзал – подальше из города. Подальше от войны. А я неслась прямо ей навстречу. Нет! Я должна была найти родителей, мама и папа не ушли бы без меня.

Но когда я прибежала к дому, было поздно. Меня опередила бомба. Всё горело, было разрушено. И самое ужасное то, что родители были в доме. Они погибли… Я схватилась за голову, потом приложила руку к губам, чтобы не кричать. Слёзы текли ручьём, и их было не остановить. Я не могла поверить своим глазам, что бомба попала именно в мой. И именно мои родители погибли. Я оцепенела. Мимо меня проносились люди, слышались крики, взрывы, полыхал огонь, всё заволокло дымом. Кто-то сильно толкнул меня и прокричал что-то вроде: «Беги, девочка, спасайся!». Этот же человек развернул меня в нужном направлении, и я побрела не зная куда, не чувствуя земли под ногами. 

Голова шла кругом, из-за слёз всё было, как в тумане. Мне было больно и страшно. Куда идти, где прятаться? Родители – это всё, что у меня было. Мне некуда бежать. Тут же возник вопрос, зачем вообще жить, если всё потеряно. Я так боялась этой войны, не хотела признавать это, но боялась. И теперь я столкнулась со своим страхом лицо к лицу. 

Из оцепенения меня смогло вывести только одно. Не знаю, как так вышло, но среди всего этого шума мне послышался плачь. Я быстро пришла в себя, будто кто-то дал мне пощёчину. Плакал ребёнок. Я сосредоточилась и поняла, что звук доносился со стороны разрушенного магазина. И правда, на самом верху завала лежала маленькая девочка. Её ноги прижало обломком стены, и она не могла выбраться. Я побежала прямо к малышке. Девочка, заприметив меня, стала кричать:

- Помогите, пожалуйста!

- Потерпи, сейчас помогу тебе, - заверила я.

Приложив немалые усилия, удалось отодвинуть тяжёлый кусок стены. Нужно было осмотреть девочку, нет ли переломов, так как ноги её были счесаны в кровь. Я помогла этой малышке подняться и стала задавать вопросы:

- Что-то болит? Можешь идти? Не больно наступать на ногу?

- Болит только там, где идёт кровь, но я могу наступать на неё, - ответила плачущая девчушка.

Значит, повезло – перелома не было, возможно, ушиб и небольшой вывих. Моё чувство спасителя сыграло, отвлекло меня от тёмных мыслей о смерти, и теперь я почувствовала ответственность за эту маленькую девочку. Не могу же я оставить её здесь, когда вокруг всё рушится.

- Как тебя зовут? Сколько тебе лет? – поинтересовалась я.

- Лили. Меня зовут Лили, мне восемь, - ответила девочка.

Я присела на корточки и заглянула в большие карие глаза, полные страха и печали.

- Я – Эбигейл. Эбби, - представилась я. – Лили, где твои родители?

Девочка залилась слезами ещё больше:

- Мама там, - Лили указала пальцем в сторону разрушенного магазина.

Я не сомневалась в том, что её маму завалило насмерть, как и других посетителей. Эта малышка, видимо, стояла на выходе, раз ей так повезло уцелеть.

- Мне жаль…, - (всегда удивлялась, как глупо звучат эти слова, ведь они никак не могут успокоить человека). – А папа?

- Папы нет. Он погиб три года назад, - Лили печально смотрела на меня.

Лили потеряла родителей, она теперь сирота. Впрочем, такая же, как я. Нас отличает только разница в возрасте: мне девятнадцать, ей восемь.

- У тебя есть другие родственники? Бабушки, дедушки, тётя? – я должна была кому-то её передать, не могла оставить здесь, не могла бросить. – Лили, мне нужно знать, куда я могу отвезти тебя. Подальше отсюда.

- У меня есть старший брат.

- Где он? Он в Вистертауне?

- Нет, он в Хейнсфилде. Он военный, учится в военном училище, - объяснила Лили.

- Хорошо, слушай, сейчас нам надо быстро бежать. Нам с тобой нужно найти машину, на которой мы сможем доехать к твоему брату. Не отходи от меня ни на шаг! Скажу бежать – беги, скажу остановиться – стой. Ты меня поняла? – всё было очень серьёзно: на кону жизнь Лили, про свою я уже и не думала.

- Да, - кивнула в ответ малышка.

Я скомандовала, и мы понеслись прочь от выстрелов и взрывов. Я видела, что Лили больно бежать. Однако, чем быстрее мы сядем в машину, тем лучше. Уже в машине я смогу обработать её раны. Как назло, ни одной машины, ни одного автобуса. Слишком поздно, наверное, все уже уехали. Неужели всё потеряно?

Нет, мои молитвы были услышаны! Вдалеке я увидела, как крупный мужчина бежит к машине и начинает её заводить.

- Подождите! Пожалуйста, не уезжайте! – прокричала я, несясь сломя голову к водителю.  – Я вас умоляю, у меня ребёнок, возьмите нас! – тараторила я, стоя напротив мужчины.

- Ехать куда? – нервно спросил он.

- Хейнсфилд.

- Садитесь быстрее! Вам повезло, что мне в том направлении.

Да – да! Как же я была рада в тот момент. Я была готова расцеловать этого мужчину. Хотя, как оказалось, он не был особо доброжелателен. Крупный мужчина оказался очень нервным, постоянно посматривал на плакавшую Лили, то и дело пытался сделать какое-то замечание. Ему не нравилось то, что мы едем с ним в машине. Пожалел и хватит. Я никогда не понимала, как люди могут быть столь чёрствыми и настолько равнодушными к чужому горю, особенно в такой ситуации, особенно к ребёнку. Но, я конечно же, не намерена читать ему мораль. Главное, что он согласился нас отвезти, остальное сейчас не важно.

С большой скоростью мы отдалялись от Вистертауна, от войны и смерти. Я рассказала Лили, что тоже потеряла родителей, буквально полчаса назад. И снова комок в горле перехватил мне дыхание. но сама девочка стала чувствовать себя менее одинокой, так как появился человек, который находился в такой же ситуации, как и она.  Мне припомнились лекции по психологии: я попыталась «разговорить» девочку, и она перестала плакать. Теперь своей болтовней мы раздражали водителя, но ему повезло – беседовали мы не долго. Сильный стресс, страх и усталость, всё это сказалось на организме маленькой девочки. Она удобно легла на моих коленях и стала засыпать. Я поглаживала её мягкие каштановые волосы. Мама всегда так гладила меня, когда я пыталась заснуть.

Большую часть дороги я глядела в окно, давно я никуда не уезжала дальше загородного озера в Вистертауне. Не было возможности. Когда малышка Лили проснулась, нам оставался час до Хейнсфилда. Лили назвала точное место, куда нас нужно отвезти, а именно военное училище, в котором учился её брат.  Эта девочка по-настоящему любит своего брата. Остаток пути она с восторгом описывала, какой он хороший, какой он красивый, сильный и умный.  Рассказала, как он защищал её в детстве, как мама гордилась им, как ему пришлось уехать в Хейнсфилд, потому что именно в этом училище в молодости учился их отец, погибший на войне.  В общем, за эти пять часов я по-настоящему привязалась к Лили, узнала все о её брате и многое о её семье. Я была рада, что девочка смогла мне высказаться. Я понимала, как ей тяжело. Понимала. Мне хотелось кричать от боли, которая разрывала меня изнутри, от боли потери, гибели моих родителей. Мне тоже хотелось рассказать о них: какие они добрые, как уделяли много внимания моему воспитанию, всё делали для того, чтобы я смогла стать человеком с большой буквы. Я знала, что нам сейчас особенно важно рассказать это друг другу.

 Именно поэтому я очень внимательно слушала каждое её словечко. По рассказам Лили, её старший брат – Марк (так его зовут), просто идеальный мужчина. Скоро я смогу убедиться в этом, осталось совсем немного до того момента, как я передам ему на руки Лили, а потом опять вернусь в свою депрессию. Всю дорогу я думала, что же будет дальше? Сейчас от грустных, тоскливых мыслей меня удерживает то, что я должна позаботиться о Лили, доставить её к брату целой и невредимой. Но что же будет потом, когда Лили будет под надёжной защитой брата? Куда пойти мне? Кто отведёт меня в безопасное место? И найдётся ли такое теперь для меня? ...

Из-за этих неразрешимых вопросов я не заметила, как мы подъехали к военному училищу. Это большое каменное здание, с флагом страны над входом. Перед ним толпилась целая куча народу – беженцы, пострадавшие от военных действий в соседних городах. Видимо, училище было пунктом приема пострадавших. Туда же обращались их родственники. Я бы могла остаться здесь, как пострадавшая, но у меня нет родственников, которые смогут меня забрать.

Водитель остановил машину у входа, а Лили прокричала:

- Марк! Я вижу брата!

Как в такой толпе она смогла разглядеть его? Не важно, я ответила:

- Беги к нему, я следом.

Девочка распахнула дверь авто и побежала к толпе. Я повесила сумку через плечо, собралась поставить ногу на землю и поблагодарить водителя, однако он схватил меня за руку.

- Ай, больно! Что вы делаете? – я была в недоумении от его сильной хватки.

- Ты забыла расплатиться! – грозно проговорил мужчина.

- Расплатиться? Мы не оговаривали цену? – я была в шоке, казалось, пуще прежнего.

- А ты думала, я за «бесплатно» повезу вас, чёрт знает куда? Бесплатно ничего не делаем, - съехидничал он.

Я порылась в сумке и в кошельке нашла двадцатку. Больше ничего. Что ещё нужно студенту на день в университет? Выпить кофе и перекусить, двадцатки вполне хватило бы:

 - У меня только это, - я помахала у него перед лицом двадцатидолларовой купюрой.

Он резко выхватил у меня деньги, а потом сказал:

- Закрой дверь!

- Что? Что вы такое говорите? – я ничего не понимала.

- Двадцати мало! Закрой дверь, - он приказывал мне, ещё больнее сжав мою руку.

Я послушалась. Водитель завёл двигатель и стал отъезжать от училища. От моего пункта спасения.

- Что вы делаете? Куда вы везёте меня? У меня больше нет денег. Что вам надо? – мне стало страшно и от этого моя речь стала бессвязной.

- Ты знаешь, как расплатиться.

Какая я глупая, какая наивная дурочка, раз поверила, что такой противный злой мужчина по доброте душевной решил везти нас пять часов, слушая детские рыдания и наши разговоры. Он не таксист. Просто жулик. Бесчувственный эгоист. Я уже говорила, что терпеть не могу таких людей! Они ещё хуже всяких злодеев из боевиков. Эти делают всё только ради себя, думают только о себя и везде ищут выгоду для себя, как принести себе удовольствие и наслаждение. Прямо, как в моей ситуации. Этому водителю плевать на горе, которое у меня случилось. Ему нет дела до страданий, которые принесла война. Он даже не думает о сложившейся ситуации. Ему просто наплевать, лишь бы удовлетворить собственное «Я».

Он отъехал не так далеко от училища, завернул в какую-то подворотню. Вокруг было грязно, валялся мусор и плохо пахло. Этот мужчина сначала надругается надо мной, а потом оставит умирать в этой мусорной яме. Он вышел из машины, оглянулся, чтобы никого не было, а потом заторопился ко мне. У меня есть шанс спастись! Водитель открыл дверь и стал тащить меня за руку. Немедля, я ударила его ногой под колено. Секунду он был обездвижен от боли, я попыталась бежать. Но мой удар не принёс желанных результатов, мужчина успел схватить меня за волосы и потянул назад. Я попыталась отбиться. Он замахнулся и ударил меня по лицу. В глазах потемнело и посыпались маленькие искорки. Сильно кружилась голова. Я слышала, он что-то кричал, что-то требовал. Я понимала лишь одно: без боя – не сдамся. Я попыталась ударить ещё раз, но попала лишь в толстое пузо этому маньяку. Он расхохотался, дёрнул меня за рукав кофты и она треснула по швам. Я попятилась назад, а он наступал. Мужчина попытался стащить с меня рваную кофту, но я упиралась. Тогда он ударил меня еще раз. На этот раз я упала наземь, обессиленная. 

Мне страшно, от страха я закрыла глаза. Не хочу видеть своего обидчика. Если бы можно было, я бы и слух выключила. Он кричал обидные фразы, обзывал меня. Потом я услышала, как он расстёгивает ремень. Сидя на грязной земле, я попыталась отодвинуться, но уткнулась спиной в стену. Бежать некуда. Слёзы ручьём текли из моих зажмуренных глаз. А потом я услышала ещё одни шаги. Я хотела закричать, но получились лишь странные хлюпающие звуки. Потом меня пронзила мысль: что, если это его дружки пришли поиздеваться вместе? Или просто очередной проходящий мимо эгоист, которому нет дела. Меня некому спасти. Никто не придёт мне на помощь…